Делающий добро — от Бога. (3 Иоанна 11)

Недавняя речь навела меня на новые размышления. В речи были использованы стихи из Мф.5:"45 чтобы вам оказаться сыновьями вашего Отца, который на небесах, потому что он повелевает солнцу восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. 46 Ведь если вы любите только тех, кто любит вас, какая вам награда? Разве не то же самое делают и сборщики налогов? 47 И если вы приветствуете только своих братьев, что особенного делаете? Разве не так же поступают и люди из других народов?"
Как делать добро всем? Если я делаю добро только тем, кто добр ко мне, то что особенного я делаю? Отец делает добро праведным и неправедным. Я должна учиться быть внимательней к потребностям людей вокруг. Причем, я должна стремиться делать добро, как сказано в 1Фес.5:15"Смотрите, чтобы никто никому не воздавал злом за зло, но всегда стремитесь делать добро друг другу и всем остальным." Это значит искать, чем могу помочь, как поддержать , как порадовать, поднять настроение, заботится о благополучии других больше, чем себе. Тут возникает другой вопрос: делая добро неверующим, всегда ли проповедовать или упоминать, что я Свидетель Иеговы?
Вот реальный случай: когда моя мама отдыхала на даче и бесплатно подвозила людей по пути, её благодарили, а она переживала, что хвала доставалась ей, а не Богу. Ну не было подходящего момента упомянуть об Иегове. Не скажешь же человеку: А знаете, почему я вас решила подвести? Я Свидетель Иеговы. Получилось бы как-то неискренне. А с другой стороны не получается ли это как у Моисея, который не воздал славу Богу у вод Меривы? (Числа 20:12,13). Я исследовала несколько библейских стихов о том, как делать добро. И пришла к выводу, что эта обязанность лежит на мне как на служителе Бога, независимо от того, кого они потом будут благодарить. Иегова тоже делает добро всем, ожидая, что люди увидят, от кого на самом деле исходит эта доброта, и прославят Его. Но от того, что они продолжают творить зло и поступать несправедливо, Он не перестает это делать, хотя и до определенного времени. И в этом Бог подает пример - не уклоняться от того, чтобы делать добро. Я больше прославлю Иегову делом без слов, чем словом без дел. Пусть люди не узнали, что моя мама-Свидетель Иеговы и благодарили только её, но её Отец на небесах был доволен ею также, как если бы она проповедовала, потому что она приучала свое сердце быть отзывчивой, щедрой и любящей. Ведь Иисус не сказал, что заповедь любить Бога важнее заповеди любить ближнего как самого себя - он сказал, что на этих двух держится весь закон. 1Иоанна 4:"20 Кто утверждает: «Я люблю Бога», а своего брата ненавидит, тот лжец. Ведь кто не любит своего брата, которого видит, не может любить Бога, которого не видит. 21 И вот заповедь, которую мы имеем от него: любящий Бога должен любить и своего брата".

Я должна приучать свое сердце к бескорыстной любви к ближнему. 1Тим. 6:18, Галатам 6:9, Евреям 13:16, 1Петра 3:6, 3Иоанна 11

http://1989forumru.blogspot.ru/2012/12/3-11.html?showComment=1355841722230#c1219941153785374632

Автор: Mai Vet

В Германии Свидетель Иеговы награждена высокой наградой



Матильда Хартл, один из Свидетелей Иеговы, была удостоена высокой награды, которую ей вручил премьер-министр Баварии Хорст Зеехофер.
Г-жа Хартл, которая живет в Баварии, была удостоена этой награды за уход и заботу за своими детьми, которые являются инвалидами с детства. Одного из ее сыновей зовут Мартин. Ему сейчас 26 лет. Будучи ребенком, он был диагностирован с мышечной дистрофией (МДД). Заболевание, характеризующееся прогрессирующей дегенерацией мышц и слабость. В результате этого заболевания Матильда Харальд часто встает и оказывает помощь и заботу своему сыну в течение всей ночи. Эта помощь включает в себя регулярный мониторинг дыхания и очистки его дыхательных путей от бронхиального секрета, чтобы избежать инфекции или пневмонии. Другой ее сын, Макс, также был болен серьезными заболеваниями. Госпожа Хартл с любовно заботилась о нем в течение многих лет. К сожалению, Макс умер в 2008 году, в 19 лет.

Премьер-министр Баварии Хорст Зеехофер спросил госпожу Хартл, откуда она получает силы для ухода за своими детьми, г-жа Хартл ответила:

"Источником сил явялются мои религиозные убеждения. Я являюсь Свидетелем Иеговы и очень ценю жизнь. До тех пор, пока у меня есть силы, я хочу внести свой вклад , чтобы мой сын испытывал радость в жизни, несмотря на свою инвалидность ".

Премьер-министр Зеехофер похвалил г-жу Хартл и других сказав:

" Каждый из вас сделал мир немного лучше"
http://fakt777.blogspot.ru/2013/05/blog-post_2.html

Вор в законе


Эта история была написана в журнале «Религия и наука» за декабрь 1989 года и рассказывает о том, как вор в законе познакомился в тюрьме со свидетелем Иеговы…
Сейчас он разводит голубей и даже во время разговора внимательно следить за их полетом. А голуби хороши, и рассказывать о них он может бесконечно. В такие минуты я невольно забываю, что мой собеседник — Яков Яковлевич Шуцкий — не рабочий, не крестьянин и не служащий и что в графу «социальное положение» еще недавно он мог записать «вор в законе».


О прошлом он говорит неохотно: «Вам не понять…» Мне, действительно, многое трудно понять. Впрочем, может, и смогла бы, только сам Яков Яковлевич, видно, не очень этого хочет — отмахивается словами Высоцкого: «Я не люблю, когда мне лезут в душу…»
Полтора года назад он освободился после очередной судимости из колонии строгого режима. С тех пор нигде не работает. Может, пошел по прежней стезе, но еще не пойман, не уличен? Или, надеясь на фарт, поджидает прибыльное дело?
Да нет, судя по всему. Иначе зачем бы ему писать в редакцию, задавать острые, сложные вопросы?
Когда его в последний раз арестовали, он вошел в камеру уверенно,  был «в авторитете». Наметанным глазом приметил всех: и старых, выживших из ума бродяг, и зеленых юнцов, впервые сюда угодивших, глупых и драчливых, с острым любопытством и тайным страхом ожидавших знакомства с подлинными хозяевами уголовного мира. Он таким хозяином и стал.
Выяснив, кто по какой статье сидит, Яков Яковлевич удивился, что тихий, сдержанный мужчина, державшийся особняком, «страдает за веру».
- За какую веру-то? — спросил он.
- За проповедь истины господа нашего Иеговы!
Довольно скоро Шуцкий понял, что именно проповедник свидетелей Иеговы служит в камере козлом отпущения. Такое ему было не в новинку. Обычно те, кто попадал в подобное положение, если и пытались поначалу восставать против глумления над собой, все равно быстро ломались и уже беспрекословно выполняли любые, самые мерзкие требования сокамерников.
Однако этот «козел», как со временем понял Шуцкий, был незнакомой породы. Все глумления «братьев над братом» он сносил стоически, воспринимая их как испытание божье, терпел грубые насмешки и побои, начальству не жалуясь, и лишь глухо бормотал молитвы.
Шуцкий не любил слабых и жалких. Им не было места в мире, где он жил. Там ценились совсем иные качества — сила, ловкость, жестокость. Но приглядываясь к проповеднику, Шуцкий, к своему удивлению, почувствовал в нем какую-то неведомую прежде внутреннюю силу. Разговорился с ним раз, другой, третий… С тех пор никто обижать проповедника не смел, Шуцкий взял его под свою опеку.
Впрочем, это еще вопрос, кто кого взял! Как-то ненавязчиво, исподволь, растревожил проповедник душу рецидивиста, и Шуцкий, чей жизненный счетчик отсчитывал уже второй десяток тюремного стажа, начал сомневаться в правильности своей жизни. Не возьмусь категорически утверждать, что на сей раз он вышел из колонии другим человеком, но с преступными делами твердо решил покончить.
Вернувшись из мест лишения свободы домой, в Минск, Шуцкий пошел устраиваться на работу. Тут, конечно, следовало бы написать о строгом, но чутком участковом, который добрым словом, дельным советом и активным участием поддержал бывшего рецидивиста, о трудовом коллективе, принявшем его в дружную рабочую семью, о мудром начальнике отдела кадров, рассказать, как помогли Шуцкому начать новую жизнь. Но увы! Не было ни такого участкового, ни такого коллектива, ни такого кадровика!
Впрочем, был кадровик. Но он, с тоской глянув в документы Шуцкого (тот когда-то малярничал), отослал его за справкой о состоянии здоровья. Справку Шуцкому не дали здоровье его оставляло желать лучшего. Восемнадцать лет тюрем и колоний сделали свое дело, ноги разбило подагрой.
Человек, решивший вести честный образ жизни, попал в отлаженный бюрократический круговорот — на работу без справки не берут, а справку о том, что он может работать, не дают, так как он, по мнению врачей, полностью созрел для инвалидной группы. Но, разводили врачи руками, инвалидность  это не по нашей части, это дело ВТЭК.
Дни складывались в недели, недели в месяцы. И хотя в колониях Шуцкий приучен был обходиться без деликатесов, пищей простой и грубой, но и ее на воле бесплатно не отпускают. А где взять деньги, если на работу не берут? Получалось, хочешь не хочешь, надо сворачивать на прежнюю стезю! Словно специально подталкивала его туда бюрократическая круговерть.
Но он прежней стези не хотел. И пошел на новый заход, теперь уже в районную ВТЭК. Там его наконец-то обрадовали: оказывается, никакой инвалидности ему не полагается и он вполне может работать. Однако справку опять не выдали — поостереглись.
— Как же так, недоумевал Шуцкий, либо я могу работать, либо нет. Если могу — дайте справку, не могу — тогда инвалидность. Что же мне сидеть на шее у жены; да и ребенка кормить, обувать, одевать надо
Ребром поставленный вопрос районную ВТЭК озадачил. И что? Настырного посетителя сплавили в городскую ВТЭК. Там народ оказался куда опытней,  проблему Шуцкого расщелкали, как пустой орех. Пошелестев инструкциями, четыре важных работника объяснили ему, что работать он не может, так как дефакто — инвалид. Однако деюре инвалидом он быть не может, так как для этого необходимо иметь 14 лет трудового стажа, не менее. А у него всего пять: ведь время лишения свободы в стаж не входит!
- Что же мне теперь делать?  -  растерялся Шуцкий.
Четверо важных развели руками, как бы показывая, что умывают их.
Сколько за последнее время понаписано, по-наговорено о гуманизме, милосердии, сострадании! И как все мы себе нравимся, произнося эти слова. Наверное, и те, в чьи кабинеты стучался Шуцкий, на всяких семинарах, симпозиумах и конференциях произносили те же слова, причем с жаром и придыханием… А вот вернувшись в служебные кабинеты, умывали руки, столкнувшись с чужой бедой!
И снова встал он перед выбором воруй или голодай, больше делать нечего, в честной, нормальной жизни места нет!
А он все равно воровать не пошел! По совету жены лег в больницу,  может подлечат, тогда, глядишь, и справку удастся выцыганить, работа появится…
За месяц, что провел в больнице, чего только не наслушался от санитарок: и ворюгой называли, и антихристом, и на том языке крыли, от которого он уже мало помалу отвык. Не знаю, как уж пользовали его местные эскулапы, только туда он добрел на своих двоих, а обратно вышел на костылях. Подремонтировали, называется!
С горя бросился Шуцкий к частному врачу — он, по слухам, чуть ли не мертвецов иа ноги ставил. Жена, дворник, сняла с книжки единственную сотню, свято хранившуюся на черный день. Оно и понятно — куда уж чернее! Однако десять «чудодейственных» уколов частника эффекта не произвели. И показалось Шуцкому, что    уже край, что больше нет ни сил, ни воли…
Но тут,    словно из под земли    возник тот самый сокамерник, проповедник свидетелей Иеговы. И вот ведь что интересно:  сколько ни стучался Яков Яковлевич в кабинеты всяких контор, сколько ни взывал о помощи, о человеческом сочувствии, ни до кого не достучался. А проповедник сам явился, и никто не приглашал. Выслушал, понял, посочувствовал, помощь предложил, моральную и материальную. Если станет Яков Яковлевич братом по вере!
Так столкнулись в сознании Шуцкого, как любили раньше писать, «два общества две системы»:    наше общество, в образе разных контор, выпихивавших его под забор, на обочину жизни, и общество свидетелей Иеговы, готовое принять его равноправным «братом» со всем его темным прошлым, физической немощью и жизненным разочарованием.
И что же? Стал он посещать «студии» свидетелей Иеговы. Вот тогда-то о Шуцком и вспомнили. Может, для того, чтобы наконец-то помочь? Как бы не так! Просто-напросто стали стращать, дескать, свидетели Иеговы такие и сякие, чуть ли не кадровые агенты ЦРУ, и за связь с ними он может загреметь в знакомые места.
Так-то! Хлеб насущный добывай, как знаешь, но чтоб к верующим  ни-ни!
Столкнувшись раз-другой с подобными историями, перестаешь чему либо удивляться. Заведующий отделом социального обеспечения Кировского райисполкома Н. Папков уверял нас, что его сотрудники неоднократно навещали Якова Яковлевича, желая «помочь» и «разобраться», благо исполком с домом Шуцкого рядом. Когда же выяснилось, что до нашего приезда в Минск у Шуцкого никто из них не бывал, тот же Н. Папков сказал: «А чем мы можем ему помочь? Стажа для группы инвалидности у него нет, и потом не одинок он, этот уголовник. Если б не было жены, тогда дело другое, дали бы пенсию».
Главный врач городской ВТЭК Г. Горбачева для беседы с нами времени не нашла, только бросила на ходу, что «подагра вообще оснований для инвалидности не дает», а когда мы, пытаясь осмыслить новую версию, выходили от нее, наткнулись на плакат, украшающий стены уважаемого учреждения:

«Усталых —    обслуживать терпеливо, стеснительных заботливо, раздражительных предусмотрительно, обидчивых  особо тактично, грубых хладнокровно».

Ни под одну из перечисленных категорий Шуцкий не подходил. Обращаясь в редакцию, он писал: «Я не озлоблен, ибо я видел почти все.. Но неужели я должен опять совершить преступление, чтобы на меня обратили внимание?»

Конечно, биография Якова Яковлевича симпатии не вызывает. Скверная, откровенно говоря, биография. Но жизнь продолжается как ее обустроить? Неужто могут помочь только свидетели Иеговы или последователи иной религии? А мы что будем делать — вкупе с работниками минской городской ВТЭК убеждать в преимуществах нашего материалистического мировоззрения и одновременно предлагать питаться святым духом?
 http://teonote.ru/biblioteka/vor-v-zakone/#ixzz2XbjxLp3E